скверне драгоценного камня, оно само возжелало обладать богатствами горного королевства и принялось крушить его и убивать жителей, не трогая лишь заветную добычу. Многие погибли в те ужасные дни бойни — лишь единицы уцелели и вынуждены были покинуть пределы некогда великого государства. Однако данное — не более чем легенда, которую мне неоднократно приходилось слышать от старушки Лу, прожившей много лет и поведавшей нам, детям деревни, немало сказок и историй.
Мой отец, Вур, был опытным охотником и следопытом, однако любил приложиться к бутылке да помечтать о несбыточных и эпических приключениях, в которые ему никогда не суждено было попасть. Тоска деревенской жизни злила его настолько, что подчас он срывал гнев на мне и матушке, избивая нас. Однако мама, Лей, смиренно терпела это и мне велела «уважать отца», тем самым только потворствуя поведению мужа. А что было делать? Данное ведь в нашей стране не считается чем-то из рук вон выходящим: муж может спокойно бить супруга, если посчитает данное нужным… Говоришь, слышал, что такое есть и на Западе? И на Далеком Востоке?.. ха, значит, похоже, этот мир неисправим.
Так вот, однажды, когда мне было одиннадцать или двенадцать, отец допился до такого, что впал в неистовство и случайно забил матушку до смерти. Я видела все своими глазами и… и… прости. Ничего, если я не стану здесь вдаваться в подробности? Понимаю, что данное случилось давно, но воспоминания об этом все равно жалят так же больно и ядовито, как осы… После этого я стала фактически ответственной за дом, готовку, уборку… не то чтобы меня не учили такому, но без матушки стало тяжко, а отец, впав в глубокую печаль и виня себя в смерти жены, принялся пить чаще и сильнее.
Именно тогда, когда мне было тринадцать, это случилось: вести о войне и так доходили до нас, но она всегда казалась далекой и неопасной — так, страшной байкой. Однако той зимой вдруг явился гонец в военном обмундировании и на коне и велел всей деревне собираться и следовать к крепости Джун, находившейся не очень далеко и служившей оборонительным пунктом, в котором, однако, давно не было нужды, и гарнизон которой был всегда на моей памяти малочислен. На расспросы деревенского старосты и селян о том, что происходит, тот ответил:
— Враг идет! Приказом командующего было объявлено, чтобы жители всех окрестных деревень собирались в крепости Джун. Туда днем прибудет армия короля.
В тот момент я, стоя среди толпы изумленных и испуганных вестью селян, даже и не представляла, чем данное обернется. Никто тогда не мог с уверенностью знать, что это было только самым началом осады крепости Джун. В спешке собрав все свои пожитки, жители деревни ринулись в указанное место: кто шел почти налегке, кто тащил за собой целую телегу поклажи. Отец же велел взять лишь все самое необходимое и лишь немного еды: когда он был трезвым, то мыслил весьма здраво и не впадал в бессмысленную агрессию.
— В крепости будет провиант. Солдаты не имеют права нам его не дать — все-таки мы тоже подданные короля, — сказал мне он.
Прибыв в крепость, мы обнаружили, что весь ее немногочисленный гарнизон высыпал на улицу, да и армия короля уже вовсю стекалась туда, а к огромной повозке, прикрытой брезентом и толкаемой двумя огромными яками, было приклеено множество бумажек с записанными на них заклинаниями, словно к чему-то проклятому. Тогда я понятия не имела, какой правильной оказалась посетившая меня мысль. Когда вся армия собралась в пределах крепости, ворота ее наглухо закрыли и более никого не впускали — селян деревень, которые пришли позже, и слезливо молили снаружи, чтобы их впустили, отдали на растерзание пришедшей затем армии неприятеля.
Новым командующим крепости оказался Юдж — мужчина средних лет, крепкий и огромный, как гора, с длинной курчавой бородой, тронутой сединой. Он руководил делами жестко, и мы, селяне, быстро почувствовали это, когда нас разместили, словно скот, в плохие условия, предоставляя еду, словно какие-то подачки и периодически заставляя работать на «благо армии», используя либо как пушечное мясо, либо как прислугу. Вскоре выяснилось, что далеко не все в армии согласны с политикой ведения дел Юджа, но боялись высказаться, послушно исполняя приказы. Дело обстояло не только в стадном чувстве или подчинении вышестоящему — сначала я не замечала этого, но потом мне стало очевидно, что многие из них боялись воинов, приближенных к командующему армии и крепостью. А именно — Уджа и Линжа. Умелые, быстрые и смертоносные, готовые без лишних слов исполнить любой приказ Юджа. Тогда я еще понятия не имела, кто они такие, из каких семей происходят, и могла судить лишь тому, что видели глаза и слышали уши. Уджа был необычайно красивым воином, словно принцем из сказки, однако малоэмоциональным, немногословным и не в меру жестким и жестоким. Словно не человек вовсе, а оживший меч. Линж, в отличие от него, был более похожим на человека, да только очень хитрым, скользким, как уж, и искусным в болтовне так же, как и в использовании оружия. Его речи подчас звучали так дружелюбно, что начинало мутить от их лживости. Будучи в прямом подчинении у Юджа, он все равно умудрялся быть сам по себе — и единственное мнение, которое интересовало этого мужчину помимо собственного, было… мнение Уджа. Я не знала тогда, что связывало этих двоих, но они часто работали слаженно, в паре.
Мой отец умер спустя почти год после того, как началась осада крепости. Мне было четырнадцать, была холодная зима, шел снег… Запасы еды были на исходе, мораль низка, а враг решил взять нас на измор. Обещанное подкрепление от короля не спешило приходить. Будучи вот так оторванными от внешнего мира, мы начали полагать, что нас бросили — не только простые подданные, но и даже сами солдаты. Громче стал их недовольный шепот, а подчас слышались даже возгласы протеста, которые, однако, тут же пресекались командой Юджа одному из своих людей с требованием наказать или даже убить недовольного. Сам командующий за это время осунулся, сделался более скрюченным и гадким, с бегающими безумными глазками, словно его поразила какая-то болезнь. Он часто уединялся в одной из комнат крепости, куда, согласно слухам, сложили содержимое той большой повозки — часть золота и сокровищ, которую солдатам удалось достать из заброшенного горного королевства по пути в крепость Джун. Именно в один из таких дней мой отец, окончательно потеряв рассудок от голода, холода и бесплодных ожиданий помощи, принялся
